/О детях/Воспитание и психология

Испорченный телефон

Родители и дети – самые близкие друг другу люди… Однако, стоит задуматься, почему в языке так много устойчивых выражений, указывающих на неблагополучие в сфере этих отношений? «Конфликт отцов и детей», «Мы любим врагов своих врагов» (о большей любви бабушек к внукам, нежели детям). Этот список может быть продолжен. Например, Русский ассоциативный словарь указывает, что самой распространенной реакцией на стимул «неблагодарный» является слово «дети»…

Что лежит в основе этих семейных конфликтов? Почему общение детей и родителей часто напоминает игру «Испорченный телефон»? Эта детская забава широко известна. Вы что-то шепчете на ухо своему соседу, тот следующему, и так далее, пока ваше сообщение в преобразованном виде не возвращается к вам обратно.

Разница между игрой и жизнью состоит в том, что в жизни мы обычно не подозреваем, в какую игру играем. Помехи отчего-то происходят в головах «играющих», причем, чем более значимы отношения, тем искажений происходит больше.

Рассмотрим типичный диалог матери и сына в двух измерениях – внешнем, объективно звучащем вслух, и внутреннем, вероятностно звучащем про себя в головах собеседников.

СЫН: Мама, я пойду погуляю.
Подтекст сына: Мне скучно, я хочу развлечься.
Подтекст, который слышит мать: Ничего не хочу делать, убегу, пока ты не заставила меня что-нибудь делать.

МАТЬ: Уроки сделал?
Подтекст матери: Хорошо тебе, а мне еще ужин готовить!
Подтекст, который слышит сын: Я контролирую тебя, помни об этом.

СЫН: Да
Подтекст сына: Помню я об уроках, разве ты дашь забыть.
Подтекст, который слышит мать: Оставь меня в покое, я уже достаточно взрослый, чтобы самому контролировать выполнение домашнего задания.

МАТЬ: Надень куртку, холодно.
Подтекст матери: Я так забочусь о тебе.
Подтекст, который слышит сын: Ты маленький и будешь таким всегда.

СЫН: Витька давно без куртки ходит!
Подтекст сына: Перестань меня опекать! Хочу и мерзну!
Подтекст, который слышит мать: У Витьки мать как мать, а у меня… Ты глупая и приставучая!

МАТЬ: Надень, я говорю, простудишься.
Подтекст матери: Может быть, я и не самая лучшая мать, но я должна о тебе заботиться, когда-нибудь ты это поймешь.
Подтекст, который слышит сын: Оставайся маленьким, не имей своей воли.

СЫН: Не холодно! Не хочу… Отстань!
Подтекст сына: Прости, я не могу выразиться иначе. Пожалуйста, не мешай мне тебя любить!
Подтекст, который слышит мать: Ты мне надоела, я тебя не люблю!

Обычное взаимодействие, обычный диалог, а сколько разного и необычного содержания может стоять за этими привычными фразами. Разумеется, приведенные подтексты не единственно верные, возможно большое количество других вариантов. Вообще точного перевода с подсознательного дать невозможно, потому что язык этот многозначен. Вполне возможны неточности и погрешности. Однако важно знать, что переводить всегда есть что – подсознательная часть взаимодействия зачастую гораздо больше осознаваемой, звучащей вслух.

Помочь в такой ситуации может вдумчивое отношение к своим словам, возможность поставить себя на место слушателя: как звучат мои слова для моего собеседника?

Часто случается так, что общение с ребенком происходит автоматически: автоматически произносятся правильные воспитательные фразы, ребенок также автоматически на них отвечает. Что может привести к попаданию в плен такого автоматизма: меняется родитель, ребенок, жизненные обстоятельства, а выбраться из накатанной колеи привычного общения не представляется возможным.

Хотя, конечно, существуют исключения. Рассмотрим в качестве примера «воспитательную» фразу: «А где у Пети (Паши, Маши и т.д.) попа?». Смысл этой фразы при обращении к ребенку таков: «Сейчас ты начинаешь делать что-то непоощряемое, однако я нахожусь в хорошем настроении, поэтому не шлепаю тебя сразу, а делаю предупреждение о том, что за то, что ты делаешь возможен шлепок». Высказывание имеет ряд ограничений: во-первых, вопрос может быть адресован исключительно ребенку, знакомому с физическим наказанием. В противном случае фраза будет не понята и не получит никакого «воспитательного» эффекта. Во-вторых, у этого вопроса существуют жесткие возрастные ограничения: сложно представить подобное обращение уже к пятилетнему ребенку. Следовательно, фраза ориентирована на двух-трехлетнего слушателя. Таким образом, как только ребенок перерастает указанные возрастные рамки, фраза автоматически изымается из родительского арсенала воспитательных воздействий.

Иногда бывает так, что представления о том, как правильно общаться с ребенком, мешают близкому доверительному диалогу с ребенком.

Мама трехлетнего ребенка пришла на консультацию с жалобой: ребенок не может слышать отказ – сразу срывается в истерику. Типичным примером оказалась такая ситуация: ребенок просит конфету, мама ему отказывает, ребенок закатывает истерику.

При детальном анализе ситуации выяснилось, что ребенка около года назад отлучили от груди, и режим питания с тех пор так и не восстановился: ребенок очень мало и нерегулярно ест, маму эта ситуация очень беспокоит. Поэтому когда ребенок перед едой просит конфету, мама, имея твердое убеждение, что сладкое перед едой негативно повлияет на и так далеко не волчий аппетит сына, отказывает, вкладывая в запрет все свое беспокойство, тревогу и раздражение от того, что ситуация повторяется опять и опять. Ребенок пугается и начинает плакать, он не понимает, откуда такой эмоциональный всплеск в ответ на обычную просьбу, а спросить об этом у мамы в силу возраста пока не может.

В подобной ситуации разорвать круг привычного общения может только взрослый в силу возраста, большего жизненного опыта, сил и умений. Выбраться из привычного круга можно, предприняв несколько шагов:

1. Обратить внимание на то, что какое-то из взаимодействий приводит к сбоям в общении (ребенок плачет в ответ на отказ).
2. Ответить на вопрос: что я сообщаю ребенку своей репликой? А что хочу сообщить? Вопросы только на первый взгляд кажутся дублирующими друг друга, при внимательном анализе своих действий и намерений почти всегда можно обнаружить несовпадения.
3. Осознав ситуацию для себя, изложить свое видение ребенку без бурных эмоциональных проявлений и оценок.

В приведенной выше ситуации с конфетами высказывание, адресованное ребенку, имело следующий вид.
Саша, я не могу дать тебе конфету сейчас, потому что беспокоюсь о твоем животике, мне кажется, что после конфеты тебе сложно будет есть суп. Давай сначала накормим животик супом, а потом конфетой!
Удивлению мамы не было границ, когда ребенок, получив на свой вопрос о конфетах такой ответ, кивнул и спокойно пошел заниматься своими делами.

Таким образом, у каждого родителя всегда есть выбор: продолжать играть в «Испорченный телефон» со своим ребенком, а можно изъять эту игру из списка семейных взаимодействий. Что для этого необходимо сделать? Осознать своего ребенка не объектом воспитания, пластичным и податливым, как кусок глины в руках гончара, а субъектом – самостоятельной личностью, имеющей свои взгляды, свое мнение по самым разнообразным вопросам, требующей уважения и внимания к своим словам. Задача непростая, но вполне выполнимая.

23.10.2006
Анна Бердникова, психолог
Новосибирск