/Проекты Сибмамы/Сибмама. Интервью

Гузель Яхина: «Не была уверена, что "Зулейха" - не графомания...»

В конце января в Новосибирске известная писательница приняла участие в конференции Тотального диктанта и провела несколько творческих встреч. Журналисту "Сибмамы" удалось не только побывать на них, но и лично побеседовать с автором нашумевшего романа "Зулейха открывает глаза".

Справка: Гузель Шамилевна Яхина родилась в Казани в 1977 году. Выпускница факультета иностранных языков Казанского государственного пединститута. С 1999 года живёт и работает в Москве. Автор романа «Зулейха открывает глаза»(2015), переведённого на 29 языков. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная поляна» и др. Публиковалась в журналах «Нева», «Октябрь», «Сибирские огни», «Esquire». Автор Тотального диктанта-2018.

«У меня были план-минимум - написать роман, и план-максимум – опубликовать его...»

- Гузель, первый вопрос будет, конечно, о Зулейхе. Какова пропорция вымысла и правды в вашей истории?

- В основе романа лежит история переселения моей бабушки. Я поместила Зулейху в тот же временной период (с 1930 по 1946 годы), провела её тем же маршрутом (Казань – Красноярск – спецпоселение на Ангаре). Использовала несколько эпизодов из жизни бабушки – к примеру, историю с затонувшей баржей. В начале романа я описываю дом, где в Казани бабушка жила, и родня узнала все детали (улыбается).

” - Написать о родах Зулейхи мне помогла свекровь, замечательный акушер-гинеколог. Её большой страстный монолог о том, что делать с роженицей в тайге, я преобразовала в прозаический текст – и после выхода книги коллеги свекрови по работе сообщили: «Узнаём ваш акушерский почерк!»

- Есть несколько уровней исторической аутентичности. Достоверность дат и мест событий – это самое простое. Надо только тщательно подготовиться, очень многое есть в открытых источниках. Я читала воспоминания раскулаченных – к примеру, на сайте общества «Мемориал». Вычленяла общие ситуации: ночные аресты, долгий путь на поселение, высадку в чистом поле. Второй уровень сложности – достоверность характеров. Создать героя, что жил сто лет назад – тут есть, обо что споткнуться (улыбается). И, наконец, очень трудно сообщить то, о чём твои персонажи спорят, мечтают, то есть описать их психологию.

Разумеется, иногда приходится жертвовать исторической достоверностью и что-то преувеличить– ради драматургии повествования. Да, полгода, проведённые переселенцами в дороге в Сибирь, - это слишком долго. Обычно этот путь занимал месяц-полтора. Но мне надо было, чтобы Зулейха успела выносить ребенка. И смертность ссыльных в романе гораздо выше. Я специально узнавала: через спецпоселения прошли 6 миллионов человек, из них умерли в дороге и в первый, самый трудный год на новом месте, – около 600 тысяч. То есть, 90% выжили. У меня же доехали всего 30 человек из всего эшелона – но вы же понимаете, что это метафора. Выжили только сильные духом, остался этакий ковчег. Уцелеть Зулейхе в труднейших ситуациях очень помог автор (улыбается).

- После выхода книги вы рассчитывали на премии?

- Сперва у меня были план-минимум (написать роман) и план-максимум – опубликовать его в известном издательстве и не за свои деньги. Кроме того, мне хотелось, чтобы книга была интересной для читателей. А присуждение премий стало для меня большой неожиданностью.

” - Первый роман был написан в счастье незнания, как это делается. Я также испытала большое счастье творчества – когда не терзаешься вопросами: что ты делаешь, кому это будет интересно? Второй роман пишется гораздо сложнее. Сама себе придумываешь множество комплексов, ведь звание лауреата – это гигантская ответственность.

- Свой новый роман, «Дети мои», я закончила в самом конце декабря. Предварительного сценария не было, текст возник сразу именно как роман.

- Есть надежда повторить успех «Зулейхи»?

- Очень сильно и долго боялась взяться за второй роман – пока наконец не устала бояться. А когда начала писать, поняла: заходы в новый текст были повторами «Зулейхи». Так что это была трудная работа, в общей сложности она заняла почти два года, 20 месяцев.

Действие «Детей моих» происходит в 1916 – 1938 годы в Саратовской области. Главный герой романа – Яков Иванович Бах. Его необычный взгляд на многие вещи и составляет суть книги. История немцев Поволжья – практически неизвестна. А в ней было немало ярких страниц – и до революции, и во времена Екатерины Второй.

Вообще, мне весьма близки немецкий язык и немецкая культура. Я по первому образованию учитель немецкого языка. И мой дедушка – тоже. В студенчестве отучилась полгода в Германии как стипендиат Немецкой службы академических обменов. В 2012-м обеспечивала пиар-компанию Года Германии в России, сотрудничала с Гёте-Институтом. К слову, завтра из Новосибирска лечу в командировку в Дрезден и Берлин.

«Мою книжку дочь начинала читать дважды и оба раза не продвинулась далеко...»

- Кем хочет стать ваша 14-летняя дочь – писательницей, как мама?

- Пока ещё рано что-то решать на эту тему, определяться с профессией. У дочери есть интерес к гуманитарной сфере – к языкам (русский, английский), литературе. Вот и всё, что можно сказать.

- Часто ли дочь просит у вас совета?

” - Конечно, пока возраст позволяет, пока дочь не отвергает наши советы, надо этим пользоваться. Можем, к примеру, оставить важную книгу на кухонном столе – чтобы ребёнок сам нашел её и решил прочесть. Пожалуй, это работает лучше, чем прямой совет.

- К слову, мою книжку дочь начинала читать дважды. Оба раза не продвинулась достаточно далеко. Может быть, с третьего захода ей удастся узнать историю о Зулейхе полностью (улыбается).

- В одном из интервью вы сказали, что вам не хватает дома книжных шкафов. Остальные члены вашей семьи придерживаются той же точки зрения?

- Дочка выросла с собственным книжным шкафом, со своими полками. Они до сих пор набиты книгами. Поэтому ей жаловаться не на что. Муж давно практически полностью перешёл на электронное чтение, так что он тоже не может сетовать на отсутствие книжных шкафов в квартире. Я же читаю как обычные книги, так и их электронные версии – но всё больше привыкаю к «цифре»….

- Вы писательница – а как обстоят дела с кулинарией?

- У нас в семье очень простое питание (смеётся). Я готовлю – но не могу сказать, что это мне доставляет большую радость. И на тему кулинарных рецептов я не лучший собеседник. А вот мама и обе бабушки – великолепные кулинары. А я вот не научилась ничему особенному...

Бабушки готовили вкуснейшие национальные блюда - кош теле (в переводе с татарского - птичий язык), умач. В куриный бульон высыпается не обычная, нарезанная иголочками лапша, а маленькие кусочки теста, перетираемые руками – это очень вкусно! Также помню, у одной бабушки всегда были изумительная фаршированная курица, пироги с яблоками, с калиной, которая срезалась в нашем палисаднике…

Другая бабушка готовила совершенно потрясающий плов. В большом чугуне он запекался в духовке. Баранина, фруктовые слои (чернослив, изюм, урюк), пропаренный рис, специи – м-м-м… А какая чудесная была у неё самса!

Прекрасную пастилу готовил дедушка. Яблоня росла у нас во дворе. Он собирал яблоки, резал, перетирал, запекал в духовке, после высушивал на крыше – на специальных деревянных подносах. А потом пастила висела на чердаке, завернутая в кальку… Вы уже поняли, что некоторые блюда в моём романе были в своё время подсмотрены из жизни бабушек и дедушек? (улыбается)

- Какие праздники отмечаете?

- В нашей семье праздник – когда мы все вместе. Не могу сказать, что особо празднуем что-либо. Пышные праздники были в семьях бабушки и дедушки. Довольно многолюдно на праздниках в семье моих родителей. А мы отмечаем какие-то личные моменты, важные для нашей семьи, а не большие календарные даты.

- Я так понимаю, новогодние каникулы вы провели за компьютером?

- Зимние каникулы мы традиционно проводим в Казани. Там можно наслаждаться снегом, кататься на санках, лыжах. В Москве снега маловато – особенно этой зимой.

Казань… Детство и юность мои прошли в центре города, на улице Баумана. Очень люблю там гулять. В Казани наш ребёнок бывает и летом. А ещё – в Питере, поскольку муж из Петербурга. Таким образом, можно сказать, что дочка растёт на три города, считая Москву, Питер и Казань своими, чему я только рада.

- Гузель, а вы ощущаете свою «татарскость»?

- До трёх лет я говорила только на татарском языке. Русский освоила в детсаду и школе. Считаю себя в первую очередь женщиной, матерью и только потом – татаркой. Называю себя не татарской, а казанской писательницей. И в общении с людьми далеко не сразу обращаю внимание на национальность своего собеседника.

- Что в вас от мамы и что – от папы?

- Допустим, от мамы – пол (улыбается). Это не стоит включать в интервью! А если серьёзно, то чем больше мы живём, тем больше осознаём, что состоим в основном из того, что нам дано людьми, которые долго были с нами рядом и влияли на нас – родители, бабушки и дедушки, учителя…

Если отвечать конкретно на ваш вопрос, могу сказать, что от мамы я унаследовала непреходящий интерес к жизни, жизнелюбие, жизненную силу. От папы – спокойствие, внешнее, по крайней мере (улыбается), а также философский взгляд на жизнь.

«Мой девиз - быть собой...»

- А вас вообще легко вывести из внутреннего равновесия?

- Очень. Мне не нравится в людях нечестность, безответственность…

- А на что Гузель Яхина может, что называется, закрыть глаза?

” - Когда видишь человека - сразу решаешь, хочешь с ним общаться дальше, или нет. Как мне кажется, важно ничего не требовать от других. Я могу требовать от себя – к примеру, умения лучше приспособиться к человеку, с которым предстоит иметь какое-то дело.

- Когда вы не своей тарелке – устали, грустите, нервничаете – как приходите в себя?

- Лучшее средство – прогулка. Шагая, я легко могу что-то обдумать, отрефлексировать, принять решение. Люблю гулять на природе, где немноголюдно. Поверьте, в Москве таких мест немало. И совсем неподалёку от моего дома – это Ботсад и ВДНХ. Также прекрасно можно уединиться на набережных и в Парке Горького.

- Ваша характерная черта?

– Честность. В друзьях ценю способность забыть о времени, почувствовать себя детьми. Мой главный недостаток – перфекционизм.

- Ваш девиз?

- Быть собой. Надо учиться слушать не только других, но и себя. Жить в мире с самим собой, уважать себя – это очень важно.

- Соседи по дому знают, что живут вместе с писательницей Яхиной?

- С кем-то из них мы даже обсуждали мою книгу, кому-то просто её подписывала… Послушайте, вы задаёте вопросы, которые мне ещё никто не задавал…

«Я и сегодня, по сути, - начинающий автор...»

- Хорошо, сменим тему. Какова, по-вашему, сегодня социальная роль писателя?

- Пусть об это рассуждают большие, серьёзные писатели, у которых вышло много книг! Могу рассказать о своём личном опыте.

” - Меня очень радует то, что мою книгу читают. И если второй роман будет столь же популярен, буду рада вдвойне. И конечно меня волнует всё, что связано с переводами «Зулейхи». Это выход в другую культуру.

- Важно, чтобы книга помогла зарубежному читателю чуть лучше понять Россию, русских людей. Вот и все, что я могу сказать о своей «роли писателя в обществе» (улыбается).

- О переводах «Зулейхи» мы ещё поговорим. А пока спрошу совсем о другом. На днях Минкульт отозвал прокатное удостоверение у фильма «Смерть Сталина». Как вам кажется, стоит ли придавать столь большое значение сатирическому фильму?

- (После паузы). Я не видела этот фильм. Не знаю, посмотрю ли его уже… Не думаю, что смерть Сталина и события вокруг неё – это тема для шуток. Также не считаю, что фильм было необходимо запрещать. Сейчас, конечно же, все захотят его посмотреть…

- А какие фильмы любите вы?

- Для меня в советском кинематографе есть несколько главных фигур. В первую очередь это, конечно, Сергей Эйзенштейн. Особо выделю его фильм «Бежин луг», снятый в тургеневских местах в 30-е годы, но не сохранившийся. Практически готовый, фильм был запрещён к показу. В нём говорилось о коллективизации, о том, что случилось с крестьянством. Думаю, это было невероятно талантливое и при этом очень страшное кино. Фотографии со съёмок и сценарий Александра Ржешевского есть в Интернете. На их основе сделан 35-минутный фотофильм «Бежин луг» - невероятной силы. Когда писала «Зулейху», вдохновлялась этой работой.

Ещё один незыблемый для меня авторитет в отечественном кино – Андрей Тарковский. Смотрела его «Андрея Рублёва» бессчётное число раз – и постоянно отыскиваю в нём что-то новое. «Рублёв» - одна из любимейших моих картин.

” - Что касается современных мастеров, с большим уважением отношусь к Герману-старшему, в чём-то учусь у него. Очень рада зрительскому успеху «Аритмии» Бориса Хлебникова. «Нелюбовь» Звягинцева – тоже замечательный фильм. Обе эти картины стали заметными событиями для российского кинематографа. Лично мне ближе «Аритмия» – кино, наполненное любовью. Всем горячо рекомендую и «Тесноту» Кантемира Балагова. В этой прекрасной картине огромное количество смыслов. Удивлена, что такое сильное глубокое кино снял совсем молодой человек.

- Имеете ли политические предпочтения?

- Знаю, что в марте – президентские выборы (улыбается). Предпочитаю не давать комментариев на политические темы. Что бы я ни сказала, это вызовет неизбежный раскол в обществе. Я предпочитаю объединять людей. Очень важно идти голосовать. А за кого – каждый решит самостоятельно.

- Путь к публикации вашего первого романа был тернист, никто не хотел рисковать печатать неизвестного автора…

- Будучи новичком на литературном поле, я рассылала главы из романа по редакциям толстых журналов – в надежде на то, что публикация привлечёт внимание издателей. Я искала поддержки, поскольку не была уверена, что «Зулейха» - не графомания. Хотя роман мне нравился. Публикация в «Сибирских огнях» помогла не потерять веру в себя. Но, честно говоря, я и сегодня, по сути, - начинающий автор: написала один роман, второй ещё не вышел…

«Зулейху» много критиковали, и больше всего, резче других – в Татарстане. Упрекали чуть ли не в очернительстве народа. С другой стороны, возникшая общественная дискуссия в национальных масс-медиа привлекла интерес к роману, он хорошо продавался.

Рассказывает Виталий Сероклинов, выступивший модератором встречи с Яхиной в НГОНБ:

- В 2014 году я был и.о. главного редактора журнала «Сибирские огни». Как сейчас помню, письмо с текстом романа «Зулейха открывает глаза» обнаружил в редакционной электронной почте среди ночи. Я начал читать и не смог оторваться. Понял, что это надо срочно печатать, пока нас не опередили. Весь роман не помещался в ближайшем номере, и я обратился к Гузель с просьбой как можно скорее выбрать для публикации фрагменты романа. Через час-полтора она прислала мне свои предложения. Текст оказался на удивление чистым, выверенным, почти не требующим редактуры – уж поверьте, мне есть, с чем сравнить! Чуть ли не на следующий день «Зулейха» пошла на вёрстку, а пару недель спустя вышел номер. Гузель была счастлива.

- Считаете ли вы, что принадлежите к женской прозе – наряду с Еленой Чижовой, Мариной Степновой, Алисой Ганиевой, Анной Козловой, Людмилой Улицкой?

- Если считать, что женское проза – это тексты, написанные женщинами о женщинах и для женщин, то Улицкая и Чижова в этот ряд не вписываются. К примеру, Улицкая пишет интеллектуальные романы, интересные всем. Впрочем, пусть критики решают, кого на какую полку ставить. Для меня главное – чтобы меня читали!

Тем более, что оценки «Зулейхи» очень разнятся. Что только ни говорили про мою книгу – лагерная проза, магический реализм, соцреализм, женский роман, просталинский, антисталинский…

- А вы как считаете?

” - Пожалуй, соглашусь с одним из критиком, написавшим, что «история Зулейхи даёт шанс осмыслить нашу историю без стыда».

- Поделитесь секретами своей творческой кухни?

- Работаю за компьютером. Выстроить сюжетные линии помогают карточки, которые развешиваю или раскладываю по столу, а также графики и чертежи. Самое классное – когда после долгого обдумывания будущей книги персонажи начинают действовать самостоятельно. Как с этим быть? Я не диктатор, с героями своих книг стараюсь договариваться (улыбается).

- Что посоветуете молодым людям, решившим стать писателями?

- Вы знаете, здесь не может быть конкретных советов. Потому что… всё очень индивидуально. Не возьмусь рекомендовать – делай то-то, не делай того-то…

Я делюсь какими-то секретами, элементами своей творческой кухни – просто потому, что понимаю: для другого человека это не сработает. Свои правила ты должен выработать сам – после того, как просидел за столом много часов и написал много страниц. Главный совет – мне его дал Юрий Быков – не бояться.

У меня был страх начать писать первую книгу. Надо было решиться многое поменять в своей жизни, отодвинуть какие-то проекты на долгий срок, заняться непонятной для меня деятельностью. Это было трудное решение. У меня ушло на это два года. Очень хотела пойти в музейный маркетинг – но всё же занялась прозой.

Писать вторую книгу тоже было очень страшно. Предстояло оправдать большие ожидания. Сегодня все страхи и сомнения позади.

- Когда ждать третий роман Яхиной?

- Есть несколько идей. Но прежде предстоит понять, готова ли я посвятить 2-3 года жизни работе над новой книгой. Пока нахожусь не в том состоянии, чтобы сесть за письменный стол.

3.03.2018

Автор: Юрий Татаренко

Фото Виктора Дмитриева

Познавательное